«Агентурно Х» - Хитров Вадим Михайлович

– Надо успеть, Клаус, видишь, все уже носятся, вылизывают корабль до последней медяшки, в общем, полундра, командир объявил, что с нами идет командир флотилии капитан Виттинг. Тот еще гусь, заметит неисправный аппарат, считай, трибунал.

– Хорошо, Франц, я постараюсь. А ты донные мины сдай. Приказ получил?

– Получил, не волнуйся, сейчас и займусь.

– Ладно, сразу заявку на пополнение боекомплекта подготовь и сегодня же прими торпеды, и артиллеристов напряги, пожалуйста, по части снарядов. Что у них там с орудиями?

– Штойбах педант, ты же знаешь. Орудия у него всегда в идеале, про боекомплект я у него узнаю, так что не теряй времени. Все сразу и примем.

– Куда идете, в курсе?

– Официально нет, все секреты, секреты. Смешно. На одиннадцати кораблях суета до неба, дурак и тот поймет, что затевается серьезное дело. Но матросский телеграф уже все разведал. Вот пройдохи, всегда все знают, правда, приврать любят. Мой вестовой божится, — Клюге слегка понизил голос, — что идем чуть ли не на главную базу русских. Хотя о какой базе идет речь, он не знает.

– Ладно, Франц, мне тоже еще десять миноносцев сегодня обежать нужно. Так что спасибо за кофе, я тебя на время оставляю. Не забудь, пожалуйста, про заявки.

– Да не волнуйся, Клаус, я же сказал, сейчас займусь. Может, вечером примем на борт шнапсу?

– Какое там, боюсь, что перешел на круглосуточную работу. Однако при первой возможности забегу.

– Ну пока, Клаус, удачи.

К семи вечера Дитрих успел побывать на всех миноносцах согласно списка, и к этому времени ноги гудели от усталости. Проблемы, проблемы, радовало только одно, что все-таки корабли были отобраны лучшие. Однако, несмотря на переутомление, агент русской разведки не позволил себе расслабиться, а пошел и дал телеграмму на адрес берлинского отделения фирмы «Нотариальные услуги фон Лартинг и партнеры» в коей был следующий текст:

«Прошу донести до господина Барле. Встреча известному делу откладывается ввиду сильной занятости. О дате встречи телеграфирую дополнительно. Клаус Шварцер». Это был сигнал для срочной встречи в Свинемюнде.

Шварцер и Барле встретились следующим вечером.

– Добрый вечер, господин Барле.

– Добрый вечер, господин Шварцер. Итак, слушаю вас.

– Сколько у вас времени?

– Я уезжаю этим же поездом через два часа.

– Хорошо.

– Я весь внимание.

– Вечером двадцать седьмого октября выйдет флотилия из одиннадцати эсминцев. Все, что касается этого похода, держится в секрете. Однако кое-что удалось выяснить. По роду своих обязанностей я отвечаю за минное вооружение и доподлинно знаю, что корабли грузятся полным боекомплектом. Однако донные мины сданы на берег, то есть это не заградительная операция. Для похода отобраны наиболее быстроходные и боеспособные эсминцы. Готовится прорыв к военно-морской базе, к какой, выяснить не удалось. Скорее всего, речь идет о Гельсингфорсе или Ревеле. Некоторые офицеры высказывают свои опасения, считая этот поход слишком рискованным, и не совсем понимают его смысла.

– Почему?

– Русские хорошо обложились минами, и флот у них вполне боеспособный.

– Немцы тоже весьма основательны и наверняка готовятся по всем направлениям.

– Согласен.

– Это все?

– Да.

– Ладно, все будет передано по назначению.

– Поторопитесь, до выхода флотилии осталось совсем мало времени.

– Не волнуйтесь, я все прекрасно понимаю. Да, раз уж случилась оказия ехать к вам, то я захватил конверт для вас. Там привет от нашего общего друга.

– Это тоже не помешает. Где конверт?

– Уже в кармане вашего пальто, — хитро улыбнувшись, произнес Барле.

– Но как? — удивился Шварцер.

– Я же профессиональный сыщик и филер, а значит, вполне сносный карманник и неплохой фотограф, — тихо сказал Барле и подмигнул собеседнику.

– Надо же, как ловко. Я ничего и не заметил.

– Значит, навык не утерян. Однако если у вас все, то я пойду.

– Да, это все, до свидания, господин Барле.

– Адье, господин Шварцер.

Придя домой, Шварцер первым делом разулся, потом плюхнулся в любимое широкое кресло и с глубочайшим удовольствием вытянул босые ноги. Он достал из сюртука конверт и не спеша вскрыл его. Кроме денег там была фотография его дочерей, сделанная, как гласила подпись, не далее как два дня назад, и Шварцер понял, почему Барле ввернул про фотографа. Он усмехнулся и подумал: «Вот тебе и привет от Лартинга. Тут и кнут и пряник. Хотя фото действительно отменное». Не понимал прагматичный немец, что Лартинг попросил сделать эту фотографию просто от души, понимая, как Шварцер скучает по своим девочкам.

1916 год. Октябрь. Ревель

Непенин получил срочное радио со Шпитгамна. Судя по данным пеленгации и перехвату переговоров, немцы активно тралили в районе Передовой позиции.

Непенин связался с Ренгартеном по телефону:

– Здравствуйте, Иван Иванович, получили последние данные по радиоперехвату?

– Здравия желаю, Адриан Иванович. Так точно, получил и уже сопоставил с ранее принятыми. Есть некоторые соображения. Разрешите прибыть с докладом?

– Добро, жду вас. У меня тоже кое-что есть.

Вскоре Ренгартен появился в кабинете своего начальника.

– Присаживайтесь, давайте сразу к делу.

– Хорошо, двадцатого октября мы впервые засекли немцев в районе Передовой позиции. Потом, двадцать второго октября, уже восточнее. И вот только что выясняется, что они и сейчас тралят. Работает не более двух тральщиков. Судя по выходам в эфир, тралят в сумерках. Дважды засекли в этом же районе подводную лодку.

– Работают медленно, но верно. Без особого прикрытия. А не кажется ли вам, Иван Иванович, что они готовят проход, а лодка стоит ближе к нам и дежурит, надеясь вовремя засечь наши дозорные эсминцы и предупредить тральщики?

– Да, и у меня сложилось такое впечатление. Стараются работать скрытно, поэтому тралят малыми силами, полагая, что так их не заметят. Если соединить точки пеленга, то получается, что они ведут фарватер в направлении Рогервика. Для кого же они стараются?

– А я вам скажу, для кого, — просияв, сказал Непенин. — Вот, читайте, это шифровка по линии агентурной разведки.

Ренгартен прочитал донесение, полученное от Шварцера.

– Очень похоже.

– Еще как похоже, мать их.

– Только я не пойму, это безумие какое-то. Одиннадцать миноносцев, это, конечно, сила, но надеяться проскочить незамеченными и не попасть при этом под обстрел главных сил флота — это утопия.

– Верно, черт побери. Или они там все посходили с ума и готовы броситься в любую авантюру.

– Не похоже на немцев.

– Да уж, выглядит странновато, или мы чего-то не понимаем и не знаем конечную цель операции. В любом случае, Иван Иванович, это шанс надавать немцам по сусалам, и упускать его не след, а отправив эту флотилию на дно, мы и все планы сорвем, какими бы они ни были.

– Так точно. Надо бы распорядиться, чтобы немцам не мешали. А то дежурные эсминцы могут и потопить.

– Добро, пусть дозором ходят, как бы никого не замечая, а сами поглядывают. Как, Иван Иванович, встретим дорогих гостей?

– Если выход у них двадцать седьмого, то уж двадцать шестого тральщики всенепременно должны закончить. Лодка тоже должна уйти, скорее всего, пройдя новым фарватером, и сообщить, что все в порядке. Так вот это сообщение обязательно надо перехватить, после чего быстро и скрытно поставить мины, причем чем ближе к нам, тем плотнее.

– Все правильно, и я так мыслю. «Новика» пошлем, лучше Беренса никто не справится.

– Еще предлагаю убрать корабли из Балтийского порта, от греха.

– Думаете? Их там кот наплакал. Ладно, от греха можно и убрать. Что ж, на этом закончим, пожалуй.

– Разрешите идти?

– Да, вы идите, Иван Иванович, а я с Колчаком поговорю.

1916 год. Октябрь. Свинемюнде

Непенин и Ренгартен были совершенно правы, когда рассуждали о странностях этой операции германского флота, которую на самом деле задумали вовсе не адмиралы кригсмарине, а германская разведка.